Осел и морковка (СИ) - Страница 138

138

Мужчина вдруг рассмеялся:

— Ты хочешь получить удовлетворение от меня, крошка?

Вскочил и попытался обнять. Разбежался! Губищи раскатал! Я оставила в его руках легкий фантом, а сама отступила вглубь комнаты. Где‑то тут есть черная лестница, которая ведет в угольный подвал. Еще утром ее нашла. Если гад попытается меня преследовать, лететь ему с нее головой вперед и я не обещаю мягкого приземления.

— Я говорю о еде. Если хочешь поговорить, цена — нормальный ужин. Кусок мяса, овощи, хлеб, сыр, вино. Понятно?

Фантом, развеявшийся прямо в руках, впечатлил мужика лучше всяких слов. Он стал смотреть на меня иначе: как на нечто могущее быть весьма полезным. Надо дать ему понять, что он имеет дело с меркантильной особой. Такой, которую он захочет купить ради своих целей.

Кажется, проняло.

— Хорошо, как там тебя, Летиция, уговорила. Принесу тебе поесть. Заодно и все обсудим.

Он встал и ушел, а я лихорадочно бросилась доставать амулеты, раскладывать их и развешивать.

И от яда, и от магии, и от физического воздействия. Мало ли что этот тип задумал. Колдовать напрямую я не рискну, это противозаконно, но теперь он не сможет причинить мне вреда даже если захочет. Вернее, не захочет. Нет магию, которая блокировала бы удар, но есть магия, которая блокирует ударяющего. А у меня на кресле, куда я усажу дорогого гостя, подушечка с иероглифами, напрочь отключающая все агрессивные мысли.

Успела до его прихода, да еще и свой походный чайный набор установила: чайник для воды, чайник для заварки, спиртовка, чашечки и куча мешочков с чаем и специями.

Барон вернулся с корзиной, полной всяких вкусностей. Ветчина, жареные колбаски, рулетики с паштетом, сыры нескольких сортов, горячие лепешки масло, сметана, мед! Есть же у них тут нормальная еда!

А еще две бутылки красного вина. Он меня споить решил? Поблагодарила, разложила припасы и зажгла спиртовку, намереваясь приготовить глинтвейн. Если в вино что‑то добавлено, то этим способом я сумею его попутно очистить.

Барон не стал меня отговаривать, наоборот. Порадовался, что холодным вечером у нас будет горячее питье. Выходит, вино настоящее, без фокусов. Ну хорошо, тогда фокусы добавлю я. Щепотку коры ясмии и пару лепестков миртиллы. Чтобы клиент расслабился, чувствовал себя как дома, проникся доверием и развязал язык. А я раздавлю во рту коробочку звездчатого бадьяна. После этого зелье на меня не подействует, можно пить спокойно.

В начале ужина Годфруа пытался меня разговорить. Расспрашивал о том, откуда я родом, о том, как живется магам в Кортале, о моем учителе… У меня все ответы были давно готовы, они быстренько сворачивали спрашивающего на его собственную жизнь.

Мы еще не прикончили колбаски и едва отпили глинтвейн, как он мне уже излагал в подробностях историю своей жизни.

На самом деле Годфруа был не барон, а третий сын барона из герцогства Ливерн. Не имея ни средств, ни желания содержать взрослого отпрыска, барон услал его ко двору своего сюзерена, где тот сумел себя проявить и сделать карьеру: из помощника письмоводителя стал доверенным секретарем старого герцога.

Это давало ему широкие возможности: герцог Ливерн был родственником короля, каким‑то номером в очереди на престол. Старику это было неинтересно, он довольствовался широким влиянием в обществе, но в дела государственные лез с неохотой.

Зато его сын с детства мечтал о короне. Близкий ему по возрасту барон постарался сдружиться с сыном своего благодетеля и быстро понял, что лучше всего на юного наследника действуют песни про его права и великое будущее. Тот приблизил к себе Годфруа, а его отец, свято веривший, что его доверенный секретарь — разумный и скромный молодой человек, стал поощрять эту дружбу.

Наконец практически друг за другом произошло важное событие: умер старый герцог Ливерн. Его сын принял титул и земли и отправился в столицу, чтобы присягнуть трону, и там задержался. Очень скоро барон узнал, что его друг связался с заговорщиками, которые были готовы способствовать его амбициозным планам.

Молодому Ливерну давно пора было отбыть в свой домен, но он все торчал в столице, болтался в свите короля, которого на людях называл дорогим дядюшкой, которого на самом деле презирал и ненавидел. Он желал быть как можно ближе к месту события, чтобы, когда трон освободится, успеть утвердить на нем свою задницу.

Время шло, король продолжал жить и здравствовать, зато в отдаленном герцогстве Верканском разразилась эпидемия, которая унесла тысячи жизней, а в их числе и практически весь герцогский род. Узнав об этом, король отдал два приказа: отыскать, поелику возможно, хоть какого‑нибудь наследника и послать в герцогство эмиссара, чтобы тот присмотрел за делами, пока наследник не отыщется.

Годфруа, которому уже надоело болтаться в столице без толку, упросил Ливерна замолвить за него словечко, пообещав, что в случае чего голос герцога Верканского будет на его стороне. Ливерн не возражал, а король проявил милость и прислушался к рекомендации троюродного племянника. Вскоре барон уже находился в Оджалисском замке, принимая дела в качестве королевского посланника.

Он собирался сдержать данное Ливерну обещание и обеспечить ему поддержку герцога, когда сам им станет. План его был прост и разумен. Никого из наследников, кроме трех старых дев (очень старых), в герцогстве обнаружено не было. Если подать королю правильно написанное прошение, то он может разрешить брак одной из древних дев и передачу счастливому молодожену герцогского титула, дабы фамилия не угасла.

138